Это очень хорошо понимали римляне. Проще подчинить если дать надежду стать в ряды покорителей, чем принуждать только силой и удерживать принижая и ущемляя. История Рима изначально идет как история поглощения своих соседей, но в отличии от Эллады, римляне вливают новые племена в свою общность. Рим на протяжении всей истории своего существования не скупиться раздавать римское гражданство всем покоренным народам, как только те перестают бунтовать и принимают римские законы и римские нормы. Знать подчинившихся племен, городов, народов, ставится на равное, ну или почти равное положение с римскими патрициями. Ну а плебеи остаются плебеями, но будучи гражданами Рима, они получают те плюсы и те бонусы, которые положены гражданам. Рим провозглашает равенство. Рим дарует от щедрот своих. Конечно, с разными народами и разговор бывает разный, все зависит от конкретной ситуации. Если Карфаген вызывал настолько сильную ненависть римлян, столько много попортил римской крови, что речи о примирении и слиянии не могло идти, то другие народы выглядели иначе в их глазах. Карфаген был уничтожен, его стены и дома были стерты с лица земли, сама земля, где стоял Карфаген была перепахана и засеяна солью, чтобы даже трава не росла на развалинах ненавистного врага. Выжившие карфагеняне все поголовно были проданы в рабство.
Но вот другой пример более раннего Рима. Сосед Рима, город Альба Лонга на тот момент основной соперник и конкурент Рима. Сосед, с которым неоднократно и регулярно конфликтовали и воевали. Военные действия против Альба Лонги заканчиваются ее разрушением, и подобно Карфагену Рим стирает память об этом городе, сравнивая его стены с землей и разрушая дома. Но жители другой вопрос. Жителей переселяют в Рим и делают римлянами… Казалось бы, довольно странный ход? Но в этом весь Рим. Жители Альба Лонги этнически близки к римлянам, по сути это один народ или близкие народы, скорее, два возвеличившихся племени одного народа. Вопрос конкуренции и борьбы за превосходство решен, нет города конкурента, нет причин враждовать с оставшимися жителями, они вливаются в состав граждан Рима. Далее, идут Этруски. Союз племен изначально противостоявший Риму. После ряда войн Рим подчиняет себе этрусские города и убедившись в их лояльности (во время похода Ганнибала Этруски не перешли на его сторону и не подняли восстания против римской оккупации) Рим вознаградил Этрусков римским гражданством. Иная судьба ждала других итальянских противников и конкурентов Рима Самнитов, которые после покорения римлянами этрусков начали усиливать свое влияние и вступили в активное противоборство с Римом, которое закончилось их подчинением, а в результате оказавшись “не на той стороне” в вспыхнувшей уже внутри римской гражданской войне самниты перестали существовать как народ, после активного геноцида в их адрес со стороны победителей.
Подобный подход стал главным принципом римской политики жестокое подавление тех, кто сопротивляется и “пряники” тем, кто готов подчиниться. Римское гражданство раздается сперва всем жителям Италии, затем его получают греки, а ближе к закату римской империи римскими гражданами стали все жители империи. Рим уравнивал в правах всех, кто готов был следовать законам Рима. Рим стал, наверное, одним из первых самых толерантных в плане национальности и религиозных взглядов государств. Римские патриции прекрасно понимали, что проще дать звание патрициев знати покоренного города или вождям покоренного племени, при том что реально попасть в ряд именно римской знати они будут иметь минимальный шанс, зато гордо смогут именовать себя патрициями в своем городе, чем ждать того, что они поднимут бунт против римской власти. Если звание римского гражданина выданное покорному и не бунтующему галлу или египтянину поможет утвердить римскую власть в этих землях, ценой громкого имени и небольших экономических и социальных “плюшек”, то почему быв и нет?
Более того, прекрасно понимая значение индивидуализации и расслоения для социализации на более высоком уровне, именно, римляне придумали поговорку “разделяй и властвуй” и применяли ее не только в политике сталкивания лбами соседей поддерживая их внутренние противоречия, но и использовали для унификации населения римской империи. Римским изобретением было смешивание населения путем переселения их в другие провинции. Далеко не всегда было выгодно превращать население массово в рабов, рабы работают хуже, чем свободные и требуют присмотра и охраны, что сопряжено с дополнительными расходами, лишними действиями, да и обескровливание целых провинций не самое лучшее дело. Потому была выработана тактика предотвращения бунтов и восстаний. Население некоторых территорий, которые были недавно завоеваны или недавно пытались поднять бунт, но он был подавлен или бунт, который назревал, для предотвращения дальнейшего нагнетания обстановки в этом регионе, легионеры массово выгоняли жителей из их домов и увозили в другие места. Не всех, самые ретивые отправлялись в кандалах на рудники или на рынок рабов, те, кто поспокойнее мог остаться на месте в своих домах, остальные перевозились в соседние провинции и расселялись небольшими группами в различных поселениях. Такие переселения могли организовать и под благовидным предлогом наделения местных жителей более лучшей землей, которую некому обрабатывать, или под предлогом переселения в более сытный и обеспеченный район, так как здесь назревает продовольственный кризис, хотя чаще просто отправляли без лишних объяснений и частями, а не всех сразу. Впрочем, оставленные дома и земли не пустовали долго. Рим щедро награждал своих солдат землей в покоренных землях, давая уходящим в отставку наделы в собственность – живи и пользуйся. Привлекались переселенцы из перенаселенных городов или из других провинций, в том чисел и расселяемые, как были расселены из этой. Суть идеи была проста. Пока группа, племя, народ держатся вместе, осознают свое единение и воспринимают себя частью отдельно взятого племени или идентифицируют свою принадлежность к определенному народу, которому пришлось покориться Риму, хотя это ему и не нравится, такие группы будут сплачиваться между собой, будут объединены общей целью и общим стремлением скинуть римский гнет. Но оказавшись в другом месте, оказавшись в одиночестве оторванными от своего племени, от своего народа, они престают воспринимать себя его частью и не могут объединиться. Иллириец или Сириец поселенный в Галлии, будет для галлов таким же чужаком, как и римлянин, да и идеи освобождения Галлии и возвращения к галльским традициям и законам ему будут так же чужды, как и римлянину. Следовательно, сириец в Галлии становится не сирийцем, а римлянином, а галл в Сирии из галла тоже превращается в римлянина.
Собственно, процесс полностью схож с процессом унификации племен в рамках создаваемого города-царства. Для того чтобы была создана общность нового уровня, чтобы члены разных племен осознали себя жителями одного города, для того чтобы жители разных провинций осознали себя гражданами единого государства, необходимо разрушить более локальную общность, сохранение которой будет только мешать объединению на более крупном уровне. Это доказано примером Спарты и это доказано примером Рима.
Чем же отличается период протогородов от античного периода? Кроме масштабов происходящих событий? Коренное отличие все же есть и оно достаточно заметно. В случае унификации племенных групп в рамках объединения их в население одного города, происходит более первичное и более яркое расслоение изначальных групп. Ранее родоплеменной строй не имел даже принципа более локального делания на группы, племя было и оставалось единым целым, одной социальной единицей. Процесс более масштабного объединения, создание надплеменных образований, попытка формирования их общности была невозможна без разрушения не только номинальных формаций племени, но и разрушения самого принципа восприятия аутентичности членов племени. Для создания надплеменных формаций было необходимо дробление племени на роды и семьи, как основные единицы социальной структуры, вернее, даже роды скорее стали промежуточным звеном этого дробления, а семья становится основной единицей самоидентификации и основной социальной единицей, на основе которой строится новое общество, его новая форма и новый тип. Превалирующим процессом становится именно процесс дробления и расслоения. Дробление на семьи, выделение семейного имущества вместо совместного племенного, занимает главную позицию в происходящих событиях. Уже семьи формируют новые категории классы, прослойки, сословия, без племенной привязки происхождения основываясь на совершенно новом принципе имущественного положения отдельно взято семьи, в то время как в племенном устройстве если и существовало понятие “семья”, то оно было исключительно бытового значения как обозначение группы связанной сексуальными в первую очередь узами и прямыми кровными узами. Прямые кровные узы объединяли не только семью, но и все племя в целом. Имущественный вопрос не вставал в принципе, так как существовало племенное имущество, а личное можно было обозначить, скорее, как “лично используемое, но общее имущество”. Первичной стадией дроблении племенного общества и первичным этапом изменения сознания члена племени, на пути его превращения в члена семьи, становится выделение родов. Род более тесные кровные узы, в отличии от “дальних родственников” соплеменников, род, если он достаточно велик, может вести обособленное существование в рамках племени, в связи с племенем, но уже выделяя свое имущество и ведя свою жизнь. Род может быть как группой соплеменников живущих в одном помещении в рамках общего племенного поселения, так и группой кочующей отдельным стойбищем на землях племени, в дружеских отношениях с другими родами племени, но все же отдельно от них, пересекаясь на общеплеменных празднествах или иных событиях, выставляя своих воинов в общих конфликтах в интересах всего племени. Следующий шаг от рода – это семья. Семья сохраняет родственные узы с другими родственниками, но обособляется и живет в своем доме, со своим имуществом, со своими интересами и целями. Семья часть рода и часть племени, но связи с другими членами племени уже не столь четкие и не столь важные, на первое место выходит семья, а не племя и даже не род. С таким раскладом уже отсутствует понятие “племенное имущество”, оно размыто и переходит в категорию “общественное имущество” как имущество, принадлежащее многим, без указания конкретики. С таким раскладом исчезает значимость племенной принадлежности и то, что один член племени оказывается в рядах межплеменной элиты, а другой оказывается среди низших слоев нового общества, уже не имеет значения. Племя становится не более чем абстрактным и номинальным термином, а на первые роли выходит общность сословная, общность классовая.
